1892
13
Впервые в сети интернет мы размещаем для свободного скачивания и прочтения, в некоммерческих целях, первое русское периодическое издание - журнал Пожарный, 13 номер за сентябрь 1892 год
1. Официальные постановления и распоряжения
2. Аномалии акционерного страхования
5. Пожары в Петербурге
6.По России
7.Корреспонденции (от собственных корреспондентов).
8. Заграничные известия.
9.Технический отдел.
10. Статистика.
На произведено мною 16 августа, в присутствии. членов железнодорожного съезда, смотру, С.- Петербургская пожарная команда оказалась в отличном порядке, причем прохождении, как шагом, так и переменными аллюрами было без всякой суетливости в полнейшем спокойствии.
Относя объяснённое состояние пожарной команды, не в первый уже раз представлявшиеся таком виде, к особым трудам и заботливости брандмайора, а также к распорядительности и знанию дела подчиненных ему чинов, поставляю для себя приятную обязанность выразить г. полковнику Паскину, за доведение вверенной ему части до образцового порядка и неослабное его поддержание, мою сердечнейшую признательность, а также объявить брандмейстером благодарность и нижним чинам большое спасибо, за ревностное и толковое исполнение своих обязанностей.
Полагаем, что в предыдущей статье мы достаточно ясно доказали, что операция перестрахования рисков в заграничных обществах существенного значения для истинных интересов акционерного страхового дела не представляет, и есть лишь результат, во-первых, делового недомыслия, неспособности поставить это дело на нормальный путь, и, во-вторых, легкомысленного, эфемерного акционерного корыстолюбья.
А между тем принцип перестраховки досель составляет, по взгляду наших страховщиков, незыблемую твердыню акционерного страхования, несокрушимую аксиому, споры против, которой столь же бессмысленны, как против «дважды два—четыре». Этот деловой предрассудок, избавляющий практических дельцов акционерного страхования от непривычной надобности смотреть дальше завтрашнего дня или, что - то же, предстоящего годового отчета в прибылях и убытках, возведен ими, стечением времени, в какое-то священное верование, протестовать против которого значило бы кощунствовать, подкапываться под которое значило бы чуть не богохульствовать.
И вот, вместо того, чтоб с расширением района своей деятельности, с увеличением своего основного капитала, с накоплением запасного — сбросить с себя иго этого предрассудка, изыскав какой-либо, без сомнения, возможный и достижимый эквивалент гарантии, якобы им представляемой, наше акционерное страхование только все больше и больше постепенно погрязает в разорительном для страны и убыточном для него самого нравственном и экономическом рабстве, перед принципом заграничной перестраховки, единственно в нем видя альфу и омегу и всего страхового дела, и собственного благополучия и даже существования.
За целую слишком половину века, этого существования оно никогда не задавало себе вопроса: да нужно ли, да стоит ли перестрахование того, чтоб им дорожить, да не разорительно ли оно? - и напротив, весь вопрос всегда неизменно сводился лишь к тому, что бы обеспечить себе возможно больший простор прибегать к его дорогим и не всегда плодотворным услугам. А когда случалось, что заграничные контрагенты его, почему-либо охладевали в своем усердии к этим услугам, то оно ни в чем ином не усматривало своего спасения, как в умилостивлении их за счет, конечно, своих, русских страхователей.
Так, именно и произошло на свет - кто говорит: конвенция, кто: стачка, а мы скажем - страховое соглашение, эта нелегальная дверь страховой рутины, чадо деловой неспособности и неповоротливости, которое до сих пор не имеет признанного существования, о котором говорят шепотом и без свидетелей, услугами, которого пользуются во мраке канцелярской тайны, словно чем то краденым, что нужно припрятывать от зоркого ока властей.
Соглашению этому идет, если не ошибаемся, уже третий десяток лет, и пользуясь им, наши страховые Митрофанушки - недоросли сумели и сами нажить миллионы, и за границу передать их целые десятки, и развитие страхового дела затормозить на целые десятилетия.
В виду такого его значения для нашего страхового промысла, не безынтересно проследить историю его возникновения и осуществления.
Первая мысль о соглашении зародилась в умах близоруких маккиавелей нашего акционерного страхования в конце 60-х годов.
60-е годы вообще, и вторая их половина в особенности, прославились в нашем отечестве и чрезмерным изобилием пожаров, и необычайной грандиозностью многих из них. Как раз одновременно с этим обнаружилось и другое явление - частое возникновение новых страховых обществ, усиливавшее между ними конкуренцию, производившее понижение страховых такс, и, след., грозившее привычным барышам прежних компаний неизбежным умалением.
Оба эти явления всполошили и не на шутку обеспокоили иностранных контрагентов нашего акционерного страхования: с одной стороны год-другой они понесли, положим, не особенно значительные, а все же убытки на своей операции, и это подействовало на них самым удручающим образом после постоянных, крупных, чуть не с завязанными глазами получавшихся барышей; с другой - молодая, неопытная страховая компании, особенно первое время заботившаяся преимущественно о приобретении возможно обширнейшей клиентелы, не являли надлежащей разборчивости и осторожности ни в приеме, ни в оценке рисков, да и значительно понизили страховые таксы, так что иметь с ними заглазное дело для заграничных перестраховщиков становилось все более и более жутко. Сравнительно дешевая премия, еще умалявшаяся вычетом комиссионного %, представляла для них уже не такой лакомый кусок, за которым стоило бы гнаться; а страх ответственности за неразборчиво принятые риски, грозившие более возможными, чем прежде, убытками, еще усугублял это равнодушие.
Старейшие страховые общества, вынужденные отступить пред напором конкуренции, быстро сообразили, что она может привести к тому, что даже и от них их контрагенты перестанут принимать риски в перестрахование, и нашли выход из нового неудобного положения, установив, помнится, в 1870 г. нечто в роде тайного союза страховых обществ между собою и всего этого союза с заграничными перестраховочными компаниями.
Будь взгляд наших тогдашних страховых политиков несколько пошире, профессиональная страховая эрудиция попрочнее, и разумение пояснее, им бы не трудно было понять, что для упорядочения, выбитого из колеи страхового дела достаточно и одной половины придуманной ими задачи, именно - союза всех русских страховых обществ между собою. Но - как мы уже указали выше - фиктивная аксиома перестрахования, во что бы то, ни стало заграничного, дамок лавным мечем, висела над головами этих прожектеров, к тому же на большую половину иностранцев, и тень от него настолько омрачала их рассудок, что им не только естественным, но неизбежным и мудрым представлялось - заключить союз между собою не иначе, как для того, чтобы всем скопом принести себя в жертву и предать в рабство иноземным эксплуататорам русского народа.
Что мы говорим не наобум, мы это докажем, когда придет время. Говорить о наших городских обществах взаимного страхования и об учрежденном ими между собою союзе, теперь же, чтоб не уклоняться в сторону, изложим сущность установленной в 1870 г. и существующей доселе почти без изменения страховой стачки.
Так как главнейшая ее цель - сохранить и упрочить сношения с заграничными перестраховочными обществами, чтобы иметь возможность сбывать на их ответственность большую часть рисков, почему-либо представляющихся опасными и не желательными, то естественно, что достижение ее немыслимо без какой- либо материальной жертвы на алтарь иноземной дружбы.
'Жертва, эта и принесена основным пунктом соглашения. Этот краеугольный камень страховой стачки заключается в единообразии страховых премий для всех без исключения обществ, раз они приняли участие в конвенции и обеспечили себе точно также однообразные для всех обществ условия заграничной перестраховки. В силу этого добровольно принимаемого обязательства ни одно конвенционное общество не смеет установлять своих произвольных премий на страхование, а все они, в их бесчисленных градациях и разветвлениях, способных сбить с толку любого бухгалтера. Вырабатываются по соглашению депутатов от наших обществ - с депутатами от заграничных перестраховочных обществ, или, говоря точнее, властно диктуются последними первым к безапелляционному и неуклонному исполнению, что и санкционируется на негласных периодических съездах, время от времени организующихся здесь, в Петербурге. Здесь же проживают постоянно и доверенные заграничных перестраховочных компаний, обязанные по своему усмотрению разрешать возникающие по делу недоразумения, пререкания и споры наших обществ с заграничными в промежуточные между съездами периоды.
Впрочем, у этих излюбленных сынов фортуны много работы не бывает, да и быть не может, потому что наши общества, в силу нелепой постановки отношений с заграничными, находятся в рабской от них зависимости, и стоит только агенту последних пригрозить прекращением перестраховочной операции, как у наших прилипает язык к гортани и всякое прекословие так на языке и подсыхает, так что, эти перестраховочные агенты получают свои десятки тысяч комиссионного вознаграждения (собираемого, конечно, с русских обществ) собственно за деловое бездельничество, ограничивая свое трудолюбие очень скромными пределами денежных расчетов по передаваемым за границу рискам.
Что касается внутренних подробностей перестраховочной операции, то все они основаны на одном и том же принципе разделения риска или, вернее, возможно мельчайшего раздробления ответственности—раздробления, достигающего иногда размеров до забавного ничтожных. Так, например, мы знаем случай, когда миллионный риск нашим обществом, принявшим его на страх, был разделен на 20 частей, из которых 1/20 оно оставило за собою, а 19/20 роздало девятнадцати иностранным обществам, и из них каждое, в свою очередь, свою частицу распределило еще по нескольким обществам, и т. д. т. п.
Частичная польза и коммерческий смысл подобной операции очевидны и бесспорны, чтобы их отрицать или о них распространяться, и мы бы ничего не имели возразить против них, если б они ограничивали сферу своего влияния тесным кружком страховой промышленности и были бы, действительно, незаменимы и неизбежны.
Но в том-то и дело, что они, во-первых, отражаются на всей жизни страны, искусственно возвышая и целые десятки лет, поддерживая на этой высоте страховые сборы. Ибо однообразие страховых такс, о котором мы говорили выше, потому-то иностранцами и требуется, как conditio sine qua non их перестраховочных услуг, что оно, раз подняв страховые премии, не допускает их понижения иначе, как с дозволения иностранных контрагентов, каково последними разрешается чрезвычайно редко, и в таких скромных размерах, что для массы страхователей является и не заметным, и несущественным.
А во-вторых, и 50-летний опыт самих страховых обществ показывает, что это плавание на буксире иностранной страховой флотилии вовсе не так уж необходимо, как полагают рутинеры вожатые акционерного страхования. 30-летний же опыт страхования взаимного указывает и самый способ, каким возможно от него избавиться.
Это - союз обществ между собою для взаимного обеспечения себя от тяжелых последствий не часто случающихся, но все же возможных крупных убытков. Как раз вслед за организацией союза взаимно-страховых обществ, к которому из общего их числа (72) примкнули пока не свыше 15, и то не самых обеспеченных, этому союзу довелось на практике удостоверить всю громадность пользы, какую он способен доставить взаимному страхованию и его престижу.
О том, при каких условиях возникало у нас, всего 30 лет назад, взаимное городское страхование, и говорить излишне: или совсем без капиталов, или с одолженными на оборот ничтожными суммами, которые, в случае какого-либо выдающегося пожарного бедствия, рисковали погибнуть безвозвратно или же обременить потерпевшее городское общество неоплатным долгом— взаимное страхование по крайней мере весь первый десяток лет своего существования шло ощупью, с завязанными глазами, сопровождаемое равнодушием большинства, сомнением симпатизировавшего ему меньшинства, и тревожной подозрительностью и понятным нерасположением дельцов и сторонников акционерного страхования.
Ни о каком обеспечении, ни о каком перестраховании, ни о каком разделении ответственности не могло быть и речи: все упование нового учреждения было на Бога и на ту же теорию вероятности, какая преимущественно двигала и двигает страховым делом во всех его проявлениях и формах - как огневой, так и транспортной, страхованием как посевов от градобития, так и жизни, и доходов и капиталов, и пр. т. и.
И вот, через 30 лет, эта теория вероятности выразилась на практике такими результатами: за тот же 1890 г., который принят в соображение в докладе г. Амбургера, наше взаимное страхование имело свыше 70 отдельных независимых учреждений в 3 6 уездных городах и посадах, в 33 губернских городах, Одессе и обеих столицах, и располагая запасным капиталом почти в 10 мил. р. (9.601.850 р.), держало, ответственность за 550 мил. р. застрахованного в недвижимостях капитала, за что собрало 1.322.989 р. премии, получив с нее 929.170 р. прибыли.
Само собою разумеется, что ценность услуг, оказываемых населению взаимным страхованием, не может идти ни в какое сравнение со стоимостью таковых же в страховании акционерном: чтобы убедиться в этом, стоит только взглянуть на размер премий того и другого. Тогда как акционерное страхование с 5 без малого миллиардов взыскало 31 мил., т. е. более 6.000 р. с каждого застрахованного миллиона, взаимное страхование с 550 мил. взяло лишь 1 мил. 300 тыс., следовательно с каждого миллиона менее 2.400 р., следовательно в 2 1/2 раза менее, чем акционерное. Да и из этой скромной премии на пожарные убытки оно издержало лишь по 940 р. на миллион застрахованного имущества, так что за вычетом расходов на управление и пр. т. и., получило остаток свыше 650 р. с каждого застрахованного миллиона.
Что подобное течение дел можно признать более или менее нормальным, а отнюдь не случайно и временно благополучным, это доказывается безостановочным 30-летним развитием взаимного страхования и накоплением солидных размеров запасного капитала, а равно и тем фактом, что учреждения взаимного страхования озабочиваются уже и общим их благом, задумывая и осуществляя предположения об организации самопомощи, чему свидетельством и служит помянутый союз их между собою, представляя наилучшее доказательство, что они благополучно миновали период внешнего, так сказать, роста и вступают в период внутренней организации, и хотя союз осуществлен пока в весьма скромных размерах, но успел уже доказать не только свое благодетельное для взаимного страхования значение, но и способность к дальнейшему органическому развитию своих действий.
Практическою пробой несомненной пригодности подобного учреждения было оманское происшествие 1890 г., заключавшееся в том, что местное общество взаимного страхования, не успевшее еще сколько-нибудь крепко стать на ноги и имевшее ничтожный запасный капитал не свыше 12.000 р., подверглось тяжкому пожарному убытку на всю почти эту сумму.
При обычных условиях деятельности, ему предстояло, истощив сразу все средства на покрытие одного этого убытка, ликвидировать дела и прекратить существование. К счастью, оно, в момент бедствия, состояло в страховом союзе с 12-ю подобными ему обществами других городов, и по условиям, установленным этим союзом, все составляющие данного учреждения, каждое в меру своего участия, должны были оказать ему материальную поддержку, какова, в общих итогах, и составила требуемую сумму пожарного вознаграждения, за уплату которого Уманское общество не только не прекратило своих действий, но и сохранило почти неприкосновенным весь запасный капитал .
Два-три подобных факта было бы достаточно и для того, чтобы оправдать надежды, возлагаемые на этот союз, и доказать, что он на много безубыточнее, нежели перестраховочная конвенция акционерного страхования. И как по смыслу своему, так и в практическом приложении представляет наибольшую гарантию для страхователей, нежели помянутая конвенция, столь дорого обходящаяся русскому народу.
Д.П.
Нам уже приходилось указывать на тот, не особенно симпатичный взгляд, какой с давних пор укоренился в обществе на низших пожарных служителей, а с ними вместе и на их ближайших начальников - брандмейстеров.
Как отголосок этого — кстати сказать — теперь уже устаревшего и несправедливого взгляда, разделились, как нас уверяли в свое время. И на пожарном съезде странные возгласы, требовавшие от брандмейстеров обязательного невежества, и отрицавшие пригодность к делу таких, брандмейстеров, которые имеют, хотя бы некоторое право причислять себя к лику интеллигентных людей. И что особенно интересно — подобные возгласы, как мы слышали, и исходили-то преимущественно из уст брандмейстеров, утверждавших будто бы,
что их службе вовсе не под масть ни воспитанность, ни общее образование, ни другие подобные свойства, отличающие так называемых интеллигентных людей от неучей.
С другой стороны — до нас доходят и заявления горячей признательности за то, что мы коснулись, этого самого больного места в нашем пожарном деле. И хотя намекнули на то, что желательно способствовать не сохранению указанных взглядов, а искоренению, при помощи постепенной, когда, где и насколько будет возможно, очистки от грубого невежества хотя бы верхних слоев пожарной службы.
Вслед затем ту же мысль, и уже в положительной форме, высказал почтенный автор статьи «О пожарной инспекции», принадлежавший, как нам известно, к числу несомненных знатоков пожарного дела и искренних благожелателей его преуспевания.
Странный спор за невежество, как за достоинство в лице, несущем общественную и весьма ответственную службу, против образования, как личного недостатка в таком служащем и докучной помехи ему в исполнении служебных обязанностей!
Припоминаем аналогичный с этим спор, о народной грамотности, происходивший лет тридцать или тридцать пять назад, у тогдашних журналистов со знаменитым В. И. Далем, который с усердием, достойным лучшей цели, буквально распинался за сбережение нашего крестьянства во всей неприкосновенности крепостного невежества. Но высоко просвещенный «казак Луганский» имел, все-таки, основания к подобному странному спору за невежество: он утверждал, и не без практического смысла, что одна внешняя грамотность, без внутреннего просвещения, может лишь испортить мужика, надмив его ум, охладив его навык к тяжелому физическому труду и предоставив ему возможность строчить на соседей кляузы и ябеды. Во всем этом хоть и не было полной истины, но частица правды все-таки была.
Что же, однако, справедливого можно найти в желании, чтобы, непосредственное начальство таких служебных групп, каковы пожарные команды, комплектовалось непременно из возможно более невежественных лиц и продолжало прозябать в том же, традиционном невежестве, какое все привыкли встречать в нем до последнего времени? Уж не опасение ли лежебоков и белоручек на этих служебных постах? Но позвольте: ни лежебока, ни белоручка сами не пойдут на должность, где предстоит ежеминутная возможность и самая черная работа и самого геройского самоотвержения, независимо от их невежества или образованности. Да и как выдержать, эту вожделенную униформу брандмейстерского невежества, притом двойственном характере, какое приняло у нас развитие пожарного дела?
Еще в полицейских и городских пожарных командах, это было бы возможно: стоило бы только воспретить назначение брандмейстеров иначе, как из нижних чинов пожарной службы, предписав при этом и из таковых оказывать предпочтение от явленным неучам и невеждам .
Как, однако, быть с вольными пожарными обществами? Ведь они, собственно говоря, те же пожарные команды, и их начальники те же брандмейстеры: как в данном случае уберечь брандмейстерский сан от узурпации его каким - либо просвещенным и образованным знатоком - любителем пожарного дела? Равным образом, как быть с командами, содержимыми на средства частных лиц: любителей, фабрикантов заводчиков помещиков и т. п.? Рекомендовать ли им при выборе брандмейстеров соображаться со степенью их невежества, или же настоятельно требовать этого от них? И мыслимо ли было бы, это последнее средство, и действительно ли оказалось бы первое? И наконец, отважился ли бы кто предявлять такие советы и требования?
Нет, во всех этих симпатиях к брандмейстерскому невежеству иная подкладка: это просто скорбь о невозможности сохранить прежний порядок вещей, для иных выгодный, для многих удобный—скорбь, действующая без всяких разумных оснований, а просто напропалую: если, дескать, в конце - концов, и проиграем за то теперь все-таки туману напустим в глаза, и пока он не развеется, и старый порядок не рушится.
А что этот порядок люб и дорог многим соприкасающимся с пожарной службой, об этом кто же станет спорить?
Прискакал он, во главе своей команды, на пожар, и только что наметил план наиболее целесообразных действий, как масса самых разноречивых приказаний и требований сыплется на него градом со всех сторон: частный пристав велит заливать и отстаивать, по неведомой причине, такой дом, которому и опасности не предстоит; орава страховых агентов желают каждый направить все усилия команды исключительно на те дома, которые у них застрахованы; самодур-обыватель лезет из кожи вон, требуя к своему дому пожарную машину, или просто суясь со своими непрошенными и всего чаще нелепыми указаниями и советами, так что бедному брандмейстеру остается делать, что угодно, только не огонь тушить.
Нам сообщали за достоверное целый ряд фактов чуть не вчерашнего дня, иллюстрирующих наши слова. Вот, например, богатый обыватель губернского города, купец и домовладелец: он так усердно распоряжался тушением пожара, так настоятельно требовал исполнения своих указаний насчет той или другой расстановки бочек, так назойливо вмешивался в распоряжения даже брандмайора, что с ним решительно нельзя было ничего поделать. Только и оставалось, что убрать его куда-нибудь с пожара, что, наконец, и исполнил сам губернатор, выведенный им из терпения, распорядившись отправить его под арест. Ну, а если бы губернатора не случилось на пожаре, или бы он не вышел из себя, или бы ему не довелось обратить внимание на подобного подвижника? Что бы с ним делать брандмейстеру, когда ему и сам брандмайор нипочем?
Или вот, например, какой случай, тоже в губернском городе: пожарный подвозит бочку с водой к тому месту, куда следует; но околоточному надзирателю почему-то кажется, что ей следует быть не здесь, а в другом пункте. Предъявляется пожарному требование - исполнить волю начальства. Пожарный не слушается, продолжая делать свое дело. Начальство негодует. Слово за слово - и распря разрешается тем, что околоточный бросается в рукопашную и избивает непослушного пожарного не на живот, а на смерть. Факт невероятный, но в его действительности нас уверяют. А что же брандмейстер? спросите вы: почему он не защитил своего подчинённого? Помилуйте, что тут брандмейстер? Сам брандмайор счел нужным доложить об этом полицмейстеру, да и то потерпел неудачу, так как начальник полиции почему-то не придал его заявлению никакого значения и оставил дело без внимания.
Спрашивается: возможно ли бы было подобное отношение и к пожарному делу, и к его должностным лицам, и со стороны обывателей, и со стороны полицейских властей, если бы в лице брандмейстеров и те и другие видели не выслуженного из нижних чинов пожарного обоза, а интеллигентных, образованных людей общего типа? Да и допустили ли бы, эти последние сами кого бы то ни было до подобного отношения к ним?
Вот, не в этом ли соображении и кроется истинная причина, почему приумытые и облагоображенные брандмейстеры изображаются, как вовсе нежелательное приобретение для пожарной службы?
- В воскресенье, 16 августа, с. - петербургским градоначальником был произведен в присутствии членов международного железнодорожного конгресса смотр столичной пожарной команде. На Дворцовой площади построились четырнадцать частей команды; на правом их фланге стал пожарный оркестр, а впереди на коне—с. - Петербургский брандмайор полковник Паскин; позади команд у зимней канавки разместились паровые пожарные трубы.
Делегатам конгресса были розданы изящно отпечатанные карточки с цифровыми данными штата пожарных команд. В 4 ч. 30 мин. прибыл на площадь г. с. - петербургский градоначальник и, приняв от полковника Паскина рапорт, приказал начать церемониальный марш. Пожарные проезжали под звуки оркестра сперва шагом, а потом марш - маршем, паровые же машины, затопляемые на ходу - рысью. Маршировка, образцовая дисциплина пожарных, а также лошади пожарного обоза вызвали удивление среди иностранных делегатов. Смотр закончился эффектным зрелищем пущенных разом нескольких фонтанов из рукавов, прикрепленных к паровым машинам.
— 20 августа с. - петербургский брандмайор полковник А. П. Паскин праздновал десятилетие своей служебной деятельности. На квартиру юбиляра прибыли с.- петербургский градоначальник, брандмейстеры всех частей команды, депутации от городского общественного управления, от вольных пожарных и от здешних страховых обществ. Юбиляру были поднесены: брандмейстерами икона. Св. Николая Чудотворца, а многими депутатами роскошно и художественно исполненные адреса. А. П. Паскин по окончанию молебна предложил гостям завтрак, за которым приветственные речи были произнесены с.-петербургским градоначальником, и. д. городского головы Медведевым, владельцем Стрельнинской пожарной команды князем Львовым и другими лицами. Г. Амбургер просил юбиляра принять 1500 руб., пожертвованные всеми петербургскими страховыми обществами на нужды членов петербургских пожарных команд.
— Министром внутренних дел утвержден устав общества взаимного вспоможения при пожарных случаях в деревне Умбузи (Старо-и-Ново-Оберпаленской волостей) Лифляндской губернии.
— Председатель организационного комитета всероссийской пожарной выставки и съезда деятелей по пожарному делу генерал- лейтенант Н. О. Эгерштром избран почетным членом организационного бюро предстоящей в будущем году московской пожарной выставки.
— Валовой доход закрывшейся всероссийской пожарной выставки исчислен в 28.000 рублей.
— По доставленным в министерство внутренних дел сведениям, убытки, причиненные бывшим 3 августа в г. Мозыре пожаром, простираются до 400.000 рублей в имуществах не застрахованных, и до 300.000 рублей в имуществах застрахованных.
— Многие земские управы, озабочиваясь принятием предупредительных противопожарных мер, при рассмотрении вопроса о соблюдении надлежащих между строениями разрывов, сделали обязательные постановления о недопущении впредь в селах и деревнях никаких новых построек иначе, как с соответствующими разрывами от других строений. Расстояния эти определены в 4 - 6 сажен для построек одного и того же хозяина и в 10 -18 сажен для строений смежных владельцев. Для кузниц, бань и других огнеопасных помещений расстояния увеличены. Вместе с тем некоторые земства определили оказывать содействие тем крестьянам, которые пожелают производить посадки дерев около своих построек.
— По слухам, в Дерптском вольном пожарном обществе возникло намерение ввести у себя русские командные слова. Эта мысль высказывалась уже не раз на общих совещаниях членов общества, и в настоящее время имеет уже среди них много сторонников.
За редактора Д. Покровский. Издатель граф А.Д. Шереметев.
Типография Р. Голике, Троицкая, 18
