Уважаемые коллеги!
О Сергее Игнатьевиче Постевом написано так много, что будет неправильным ограничиться сухой "биографией", как это сделали в энциклопедии ВНИИПО. Один из лучших рассказов об этом легендарном человеке принадлежит перу Михаила Хорохордина. Нигде не был так раскрыт характер и описана жизнь Сергея Игнатьевича. Лучше вряд ли напишешь, и поэтому в статье о Постевом я привожу этот очерк целиком. Пользуясь более широкими по сравнению с бумажной публикацией возможностями, я только дополнил его некоторыми фотографиями и информацией об открытии мемориальной доски Постевого С.И. в Москве.
Размещая эту статью в День победы, 09-го мая 2020 года предлагаю вспомнить об этом человеке добрым и благодарным словом.
П.Ю. Князев
На бульваре хозяйничала ворожейка-осень. Раскладывала пасьянс из разноцветных листьев прямо на мокром асфальте, у ног прохожих, посыпала бисером дождя тугие купола зонтов.
То не гром гремел над Днепром-рекой,
Не орудия грохотали...
От твоих гранат, богатырь-герой,
Разлеталась броня из стали.
(Из баллады Ильи Оргинского)
В предутренний час здесь хорошо. Еще не слышно шума машин. Тишь. «Тишина, ты лучшее из всего, что слышал», — кажется, так у Пастернака.
Сколько лет подряд Сергей Игнатьевич Постевой проходил по московскому Звездному бульвару, невдалеке от монумента отважным покорителям космоса — неудержимо устремившейся ввысь ракеты. Шел к пятиэтажному зданию, где размещалась школа подготовки воинов-пожарных. Многие годы он возглавлял этот учебный центр, откуда, по сути, начинался служебный путь молодых ребят к своей мечте. Для кого-то это стали звезды на золотистых погонах, а кто-то, быть может, Золотой Звезды Героя удостоится, как бывший командир. Как знать...
Об этом человеке много писали, снят документальный фильм с его участием, мужественный образ его запечатлен на полотнах художников.
Сам он считает, что родился под счастливой звездой. Так определяет свою нелегкую судьбу. Для Сергея Игнатьевича, с его неистощимой энергией, неспокойным характером — вся жизнь в трудностях.
А начиналось все там, в необъятных брянских лесах, среди которых затерялась деревушка с ласковым названием Глыбочка. В последний раз Постевой приезжал сюда несколько лет назад, младшего брата проведать, Мишу. Эх, и лихой был фронтовой кавалерист! У легендарного комдива, дважды Героя Иссы Плиева воевал. По глубоким вражеским тылам как махнут — наводили шороху. Аж до самой Чехословакии доскакал братишка. Теперь вот восьмой десяток разменял — со здоровьем неважно. А старшему, Фролу, так и не довелось отпраздновать Победу. В феврале сорок пятого сложил голову в Польше...
Глыбочка, Глыбочка... Родные места. Схожа она с десятками других деревень, но есть у нее и свое отличие: люди тут свободно изъясняются на русском, украинском и белорусском языках. Неудивительно, ведь здесь соединились земли трех республик бывшего Союза, а ныне сопредельных самостоятельных государств. Интернациональный же состав населения возник издревле. И, помнится, жили душа в душу, слово поперек друг другу не говорили.
Все тут дорого сердцу. Вон укрылся за палисадником с кустами сирени домик Краснолобовых. Антон был однокашником Сергея. Жаль, уже с ним не свидеться...
...Они заканчивали седьмой класс, когда однажды Антон примчался к Постевым. Потрясая обрывком газеты, победоносно воскликнул:
—Случайно нашел. Отец на курево собирался пустить.
И таинственно предложил:
—Давай вместе туда, а?
—Куда? — любопытство взяло верх, Сергей привстал на цыпочки, пытаясь дотянуться до руки товарища. Тщетно: рослый, крепко сложенный Антон был на голову выше. А тот наступал:
— Согласен или нет? Вместе!
Он развернул помятый газетный клочок. То оказалось объявление об очередном наборе в Ленинградскую школу пожарной охраны, а под ним помещалась фотография выпускников: строги не по годам, горделивая молодцеватая осанка. Но главное — форма! Чувствовалось, — с иголочки, ладно подогнанная — мечта всех мальчишек довоенной поры. Звучная подпись гласила: «Военные техники второго ранга».
Фото развеяло сомнения и положило конец колебаниям. На семейном совете Акулина Никифоровна всплакнула:
-Не гонись за Антошкой. Эва он какой вымахал. А ты куда, прости господи, — от горшка два вершка.
-Ну хватит тебе, — вспыхнул Сергей. Из-за маленького роста над ним частенько подтрунивали ребята. Решающий голос, как всегда, остался за отцом. Игнатий Федорович, мужик крутого нрава, рубанул ребром ладони по колченогому столу:
—Не перечь, мать. Не боги горшки обжигают. Пущай едет.
После успешной сдачи вступительных экзаменов с трепетным волнением стоял перед мандатной комиссией. Тогда-то и вспомнились слова матери. Один из военных придирчиво ощупал его взглядом, нахмурился:
—Хиловат больно. Выдюжит ли?
Сергей от досады готов был разрыдаться. Ведь в коридоре его с нетерпением ожидал новоиспеченный курсант Краснолобов. А ему, значит, домой?
Счастье не отвернулось от него. Начальник школы полковник Верин деликатно намекнул:
—Лично мне парнишка понравился. Рассудительный и хваткий. Крестьянской закваски. Как, зачислим? — он лукаво подмигнул вконец растерявшемуся новичку.
Повезло! Постевой пулей вылетел в коридор поделиться распирающей душу вестью.
За годы учебы Сергей вытянулся, окреп. Исподволь ковались в нем мастерство, смелость. Их, курсантов, уже не раз посылали тушить пожары — так сказать, для закрепления теории на практике. Командиры похваливали: «Не ошиблись мы в нем. Молодец!»
Позади выпускные экзамены. К понятной радости примешалась грусть — развели их с Антоном стежки-дорожки: того определили в далекий Баку, Постевому же срочно надлежало выехать в Москву для дальнейшей службы. Этого требовала обстановка: шел июль 1941-го.
Есть на свете чудеса. Спустя месяц им суждено было свидеться в столице. Краснолобов к месту назначения не добрался, их поезд надолго застрял на станции в Донецкой области. Комендант объяснил: путь на юг отрезан, посоветовал присоединиться к воинскому эшелону, державшему курс на передовую.
Друзья крепко обнялись. А вскоре, удрученные разлукой, вновь распрощались: Антон спешил в часть. Через два года Сергей узнает о гибели лейтенанта Краснолобова...
...Не таким представлялось Постевому знакомство с великим городом. Проезжая в свое подразделение на трамвае, видел сдержанное оживление на улицах, толпы у военкоматов. На площадях длинные жерла замаскированных ветками зениток грозно нацелились в ясное июльское небо. Плакаты на стенах: «Разгромим и уничтожим врага!», «Родина-мать зовет!» Суровой была столица.
Пожарная часть на Большой Тульской, куда направили Постевого, существовала еще только на бумаге. В тот период по постановлению правительства, МК ВКП(б) и исполкома Моссовета срочно формировались дополнительные противопожарные подразделения, увеличивалась численность прежних.
Начальник части принял радушно. Чувствуя легкое разочарование безусого воентехника, урезонил и подбодрил:
— Прыткий ты. Пойми, не сразу Москва строилась. Так вот, нам выделили помещение магазина, переоборудуем его под депо. А пока подбирай в караул личный состав.
Легко сказать — «подбирай». Постевой ходил в райкомы комсомола, военкоматы, на призывные пункты. Людей выделяли. Но каких... В основном пожилых, никогда не державших пожарного ствола. Сергей не унывал. «И впрямь, не боги горшки обжигают», - рассуждал он. Учились, осваивали полученную технику, устраивали тревоги. Пятидесятилетние мужчины с полуслова начали понимать молодого начальника караула, по возрасту годившегося им в сыновья.
21 июля. Напряженные, до седьмого пота, занятия, тренировки. После отбоя не сомкнуть глаз — духота. Сидели, обсуждали тревожные вести с фронта. И вдруг — протяжный, нарастающий гул. Мелко задребезжали оконные стекла. Бойцы высыпали во двор.
В цепком перехлестье «дальнобойных» прожекторных лучей плыли неуклюжие туши самолетов со свастикой. «Немецкие бомбардировщики!» — как током ударило Постевого. Надсадно защемило сердце, по спине, под гимнастеркой, заструился холодный липкий пот.
Из оцепенения вывел пронзительный автомобильный гудок. Условный сигнал: «На выезд!»
Даниловский рынок, сплошь напичканный деревянными ларьками и павильонами, пылал громадным факелом. Пламя, будто по бикфордову шнуру, продвигалось по цепочке строений, перебрасывалось на соседние. Яркие всполохи высвечивали окрестные кварталы, заводы, демаскируя их. Фашистские летчики словно того и ждали: на район обрушились новые зажигательные бомбы.
— Что творят, сволочи! — скрипнул зубами Сергей.
Ему впервой предстояло бороться с огнем, падающим с неба. Боязни, робости не было — их вытеснила ненависть к бесчинствующему врагу.
Он был впереди, на самых опасных участках. Вплотную приближался к ревущим очагам, где вели схватку бойцы его караула, отдавал краткие, точные команды, подменял у ствола уставших, хлестко косил жаркие рыжие языки упругой струей воды. Сдавленное, пламя понемногу унималось.
Едва перевели дух — снова вызов. В Филях огромное зарево охватило завод «Москватоль». От «зажигалок» загорелся гудрон в резервуарах. Бурлящая масса стремительно расползалась по земле.
Выбрали главные направления. Задыхаясь в черном дымном зловонии, сжимали кольцо вокруг пылающего пространства.
Рассвет застал их на Хорошевском шоссе. Спасали склады с военным снаряжением. Постевой орудовал брандспойтом на чердаке. Угораздило же: рухнуло перекрытие, и он камнем упал вниз. В горячке и не почуял, что ушиб колено. Не дрогнул, не растерялся перед опасностью. Выручила смекалка. Воспользовавшись спущенным брезентовым рукавом (по нему подавалась вода), в одиночку сдерживал наступление пламени, пока не подоспело подкрепление. Тогда только, хватившись, обнаружил, что немудреные его доспехи — плотная куртка и брюки — как осколками изрешечены: прожжены. Колено распухло до неузнаваемости. Но это ничего, слава Богу, сам цел остался.
Так завершилось боевое крещение, о котором ныне убеленный сединами ветеран говорит:
— Метались мы, как в той поговорке, из огня да в полымя.
Наступившее утро принесло приятное известие. Радио сообщило: приказом народного комиссара обороны коллективу московских пожарных за энергичные действия, выдержку и мужество объявлялась благодарность.
...Долгие осенние дни и ночи сорок первого. Непрестанные воздушные тревоги. Каждый выезд на пожар — неимоверный риск, работа под разрывами авиабомб, осколками снарядов. Гибли товарищи. Георгий Петров, Иван Савинов, Наум Садовский, посмертно награжденный орденом Красной Звезды... Тяжкой болью отзывались в душе Постевого невосполнимые утраты. И все сильнее крепла в его сознании мысль отомстить за павших.
Не чуя под собою ног, едва не падая от усталости, начальник караула с бойцами возвращался с очередного пожара. Смыть с себя копоть и сажу, подкрепиться, починить прожженное обмундирование. В те редкие минуты затишья он садился за рапорт. Еще один. «Прошу отправить на фронт...»
Читая затем резолюции: «Не представляется возможным», «Воздержаться», разумом понимал, что и здесь, в Москве, не мед, и каждый человек на вес золота. А сердце рвалось туда, на передний рубеж, где бились с фашистами его родные братья Фрол и Михаил, десятки тысяч сверстников.
И лишь когда захватчиков сокрушили у стен столицы и прямая угроза миновала, просьбу удовлетворили. Летом 1942 года в списках Рязанского пехотного училища появилась фамилия: Постевой.
Армейские дисциплины давались Сергею легко. Немного погодя, он обращался на «ты» и с винтовкой, и с автоматом, и с минометом. Кстати, умение мастерски владеть оружием сохранилось у Сергея Игнатьевича на десятки послевоенных лет. В середине 70-х мне посчастливилось проходить в его учебной части курс молодого бойца. Однажды прибыли мы на стрельбище. Ну кому, как не ему, ветерану, овеянному фронтовыми ветрами, задать тон? Поднял полковник автомат навскидку, на вытянутой руке — ив ста метрах впереди, как подкошенные, одна за другой начали падать изрешеченные мишени. Мы ахнули. Он и бровью не повел. Невелика, мол, хитрость.
Да, учиться ему было несложно. Он по натуре своей прилежен. Для него, защищавшего столицу в грозном сорок первом, хлебнувшего лиха через край, не страшны уже были марш-броски, рукопашные схватки с противником, пока, правда, условным. Ведь по сравнению с другими, необстрелянными, прошел Постевой огонь, воду и... Впрочем, медные трубы — славу, иначе говоря, — снискал позже.
В период Корсунь-Шевченковской операции наши войска окружили десять дивизий из состава армий «Юг» под командованием любимца рейхсфюрера, «непобедимого» генерал-фельдмаршала Манштсйна.
Тот январь сорок четвертого выдался суровым. Снежные заносы тормозили наступление. Случалось, полковые 120-миллиметровые минометы отставали от пехоты. Лейтенант Постевой, воевавший в составе 204-го гвардейского полка 69-й гвардейской стрелковой дивизии, получил задание выбрать огневые позиции для минометной батареи.
Комбат капитан Закалин, только что вернувшийся из госпиталя, сказал:
— Народу у нас наперечет, пойдем вдвоем, без солдат. Гранаты только прихвати.
Надели маскировочные халаты — и в путь.
Шли молча, в тумане. Вскоре на взгорке выступили расплывчатые очертания приземистых хатенок. Постевой вынул карту: деревня Оситняжка.
—Разведаем, что там впереди, — предложил Закалин.
Подобрались к крайней хате и ахнули: прямо перед ними несколько дюжих солдат грузили железные бочки в кузов бронетранспортера. Вероятно, они настолько были поглощены работой, что даже не выставили часового. Как они здесь оказались? Видимо, какая-то группа вырвалась из окружения.
—Гранату, живо! — выдохнул Закалин.
Лейтенант сплоховал, не рассчитав расстояние. Лимонка очертила крутую дугу, не долетев, ковырнула утоптанный наст осколками. Перепуганные гитлеровцы мигом завели машину и рванули на полных парах.
Сергей растерянно опустился на завалинку.
—Настращал ты их здорово, — улыбнулся комбат.
—Не думаю, — возразил Сергей, — тут что-то не так,товарищ капитан. Как бы они нас не накрыли. Обстановка непонятная. Надо уходить.
Оба не знали, что именно к этой деревне уже движутся вражеские танки, стремясь вырваться из окружения.
Не раздумывая, они поспешили назад. Сергей был помоложе и вырвался вперед. Внезапно сзади оглушительно рвануло. Он оглянулся: Закалин лежал ничком на снегу.
—Товарищ капитан! — подбежал к лежавшему комбату Постевой.
Ни звука. «Убит, — содрогнулся он. — Как же ты, Миша... Не уберегся...»
Сергей вытер кулаком слезы. Горечь утраты и злость заполнили его. «Отомстить, во что бы то ни стало отомстить!» — ни о чем другом думать не мог.
Попросил у повстречавшихся на полдороге пехотинцев четыре противотанковых гранаты и вернулся на край деревни, к дороге, по которой вероятнее всего пойдут гитлеровцы.
Сколько провел в ожидании — не помнит. Вдруг слух уловил шум мотора и лязг гусениц. Лейтенант затаился и весь напрягся. «Тигр», вздымая снежные волны, быстро мчался по дороге. Постевой собрался в комок и... стальная громадина пронеслась в полуметре.
«Эх, растяпа», — мысленно казнил себя. Не успел как следует унять волнение — снова знакомый грохот. «Мой», — подумал он.
Мощный взрыв потряс броню, примостившихся на ней десантников как ветром сдуло. Однако машине вреда не причинил. Прибавив скорость, она скрылась за косогором.
Следующий «Тигр» задержался подле убитых. Двое в шлемах проворно вылезли из машины. Перебросились негромкими репликами.
«Решили, что те напоролись на мину», — отметил Постевой. Холодный расчет владел им. Он взял фашистов на мушку. Нажимать на спусковой крючок не торопился: перед ним еще не весь экипаж.
Двое опять залезли внутрь. Пора! Напружинился и что есть мочи послал гранату под трак. Танк с раскуроченной гусеницей неуклюже завертелся волчком, обдавая Сергея мерзлыми комьями.
Не разбирая дороги и не пытаясь отстреливаться, гитлеровцы бросились врассыпную. Лейтенант вскинул автомат, но стрелять передумал: с патронами было негусто. И гранаты еще пригодятся.
Выжидал, словно охотник хищного зверя. Вот у перекрестка затормозил «Фердинанд». Не торопясь, спрыгнул водитель. Походил вокруг подбитого танка. Прикидывая, наверное, с какой бы стороны обогнуть его, чтобы не увязнуть в целине. Расплата настигла и его. Сергей сразил врага короткой очередью.
Осторожно заглянул в открытый люк. Но вовремя отпрянул: оттуда звонко щелкнули по металлу пули. «Нате подарочек, гады!» — швырнул внутрь гранату.
Смеркалось. Постовой намерился было возвращаться в подразделение, как до него долетела чужая гортанная речь. От волнения весь подался вперед. Смутно различил приближающуюся группу фашистов.
Впотьмах они не сразу сообразили, кто открыл пальбу. И поплатились за беспечность.
Сергей вынул у них документы, собрал автоматы. Вдруг лежавший тихо коренастый «мертвец» пошевелился.
Лейтенант от неожиданности отскочил и скомандовал:
—Хенде хох!
Перетрусивший фашист с готовностью выполнил команду, подобострастно вытянулся. Пули не задели его, он просто прикинулся убитым. А когда русский подошел к нему, нервы не выдержали.
...В штабе батальона офицер доложил сухо и лаконично. Допросили «языка». Тот оказался на редкость словоохотливым, через переводчика дополнил рассказ подробностями о подбитой технике. Послали нарочных проверить — все подтвердилось. Но тем не менее командир полка метал громы и молнии:
—Да за такую самодеятельность под трибунал мало! Ишь ты, Илья Муромец выискался.
Потом только смилостивился: как, мол, ни крути — победителей не судят. И впрямь, если брать по военным меркам, — лейтенант дал непростительную промашку: приказ выполнил с большим опозданием. Однако, решили затем в высоких инстанциях, не у тещи же он на блинах был. Героизм человек проявил.
Через сорок лет одна из центральных газет писала о случившемся так: «Все это похоже на приключения бравого лейтенанта, за которые дорого бы отдал довоенный кинематограф. Но лейтенант Постевой был из реального второго дня Корсунь-Шевченковской битвы.
Приключившееся с ним обнаруживает умение солдата вести свое дело, искусство воевать...»
За свой подвиг гвардеец Сергей Постевой был удостоен звания Героя. Позже гимнастерку украсили ордена Отечественной войны II и I степеней.
...Наши войска уничтожали в Будапеште окруженную группировку противника. На выручку осажденным отчаянно пытались пробиться танки, натиск которых сдерживал и батальон 204-го полка.
Один из танков выскочил на позиции минометной батареи. Вот-вот сомнет. Старший лейтенант Постевой приказал залповым огнем рассеять пехотинцев.
Стальная махина быстро надвигалась. Подорвать ее вызвался рядовой Шевченко, но был убит на полпути осколком снаряда. Тогда наперерез танку поползли трое: сержант Николай Стасюков, лейтенант Александр Шацкий и старший лейтенант Сергей Постевой.
Когда до машины оставались считанные метры, Сергей метнул гранату точно в цель. Шацкий для верности кинул свою. Стасюков в упор расстреливал из автомата выскакивающих гитлеровцев.
За этот бой Постевой был награжден орденом Отечественной войны I степени. О храбрости гвардейца писали фронтовые газеты. Поэт Илья Оргинский даже посвятил ему балладу.
То не гром гремел над Днепром-рекой,
Не орудия грохотали...
От твоих гранат, богатырь-герой,
Разлеталась броня из стали.
Этой славе не сгинуть без следа,
Мы в боях ее новых узнаем.
Вот встает Золотая твоя Звезда
Над далекой рекой Дунаем.
И опять говорит себе Постевой,
И слова его — как приказ боевой:
«Поднимись-ка, Сергей, поднимись-ка, брат,
Приготовь-ка связку ручных гранат».
Танку здесь не пройти,
Не спастись броней:
На его пути — богатырь-герой.
Не будем судить о достоинствах и недостатках этого стиха. Главное, в то страшное лихолетье такие творения выполняли свою задачу — поднимали людей в бой. Как, впрочем, и фронтовые листовки с немудреными призывами, вроде такой: «Воевать так, как воюет гвардеец Сергей Постевой!»
Победные залпы салюта застали его в Австрии.
Начиналась мирная жизнь. Как ее начинать, для Сергея Постевого, демобилизовавшегося в 1947 году, не было вопроса. Он вернулся к своей профессии, сменил ствол горячий — минометный на холодный— пожарный. Как и в сорок первом, возглавил караул. И сражался уже на ином фронте, огненном, где также нуждались в его отваге и самоотверженности. Тушил пожары, учил бойцов быть храбрыми.
Итог долголетней безупречной службы — орден Трудового Красного Знамени, почет и уважение. Люди благодарны Сергею Игнатьевичу за науку: служебную и житейскую. Сверяют по нему свои помыслы и поступки. В их числе генерал Леонид Александрович Коротчик, главный пожарный столицы.
Питомцы Постевого бесстрашно вступают в борьбу с коварной стихией...
...Отделение во главе с молодым командиром Николаем Марченко выслали на тушение горевшего дома. Жильцы находились в западне, им никак не выбраться наружу. Нельзя терять ни секунды! Бойцы это понимали. Сдерживали продвижение огня, выводили людей. Марченко вынес грудного ребенка, плотно закутав в одеяло. Не мешкая, кинулся обратно. Помог женщине и престарелому мужчине спуститься по лестнице, выдвинутой к окну. Возникло непредвиденное: двое тяжелобольных были нетранспортабельны. Вышли и из этого положения: больным дали резервные кислородные противогазы, приставили своего человека с рацией, чтобы докладывал о самочувствии.
Всех спасли. Рисковали сами. Сержант Михеев ожег глаза, его товарищ поранился о разбитое стекло. Но не дрогнули.
Как — отступить? — в удивлении поднимает брови Постевой.
—Их готовили к любым неожиданностям, чтобы не пугались опасностей. Пожарным ведь в таких передрягах приходится бывать...
Сергей Игнатьевич буднично как-то признался, что и сам получал ожоги, и «дымку хватал» — отравлялся едкими газами. Потом все приходило в норму, продолжал работать.
Однажды привел он такой эпизод. Необычайно жарким летом 1972 года в лесах Подмосковья вспыхнули торфяники. Да так, что и Москву заволокло дымной пеленой. Пособить местным пожарным отрядили их столичных коллег, среди которых оказались и питомцы полковника Постевого. Столкнулись они с невероятными трудностями. 11одгонясмое порывистым ветром, пламя стремглав летело к поселкам. Полыхали деревья и кусты, телеграфные столбы. Да что там — земля под ногами горела! Чуть зазеваешься — и поминай как звали. Провалишься в бездну. Или обломками придавит.
Разъяренная стихия и беззаветное мужество. Кто кого? Без преувеличения, — стояли насмерть. В недолгие минуты передышек, в пересменок, садились перекусить на скорую руку, наспех штопали прожженную одежду. Как когда-то, в сорок первом, после вражеских налетов, двадцатилетний лейтенант Постевой и его подчиненные...
Доктор части капитан Евгений Горский, также не ведавший ни сна ни покоя, врачевал саднящие раны, смазывал ожоги.
Группу воинов вместе с врачом на одном из участков как раз и подстерегла беда. Огонь окружил их, и кольцо неумолимо сжималось. На размышления времени не было. Горский крепко стиснул чемоданчик с медикаментами, огляделся. Ну и ситуация: кроме него рядом — ни одного офицера. Что предпринять? И тогда он взял командование на себя. Струями воды стали прокладывать узкий проход. И — пробились!
Когда вышел Указ о награждении особо отличившихся медалью «За отвагу на пожаре», капитан Горский прочел в нем и свою фамилию.
Необычный вроде бы факт. Правда, Постевой был на этот счет иного мнения:
— Поскольку он, медик, служит не где-нибудь, а в пожарной части, то должен и в нашей профессии разбираться. Иначе грош ему цена.
В бытность командиром учебного полка Сергей Игнатьевич на первый план ставил психологическую подготовку бойцов. Понимал: не былинные они чудо-богатыри, и не всякий восемнадцатилетний юноша способен ступить в огонь, сколько ни повторяй ему: «Не бойся...» Много раз мне приходилось бывать в этом подразделении. Видел, как не щадя себя тренировались пожарные на башне — грехэтажном здании наподобие обычного дома уменьшенных размеров с пустотами вместо оконных рам. Не у всех все получалось. Кое-кто тушевался, пасовал перед высотой. Одолеть-то ее следовало за считанные мгновения, ловко зацепляя за подоконник зубчатый крюк легкой гибкой лестницы. Им простительно: молодо-зелено. Другие, кто прослужил побольше, постигли трудную науку побеждать: одним махом взлетали наверх, где, по сценарию, «бушевало» пламя и его надо усмирить. Оно пока было условное, но в воображении каждый, наверное, держал настоящее, которое совсем скоро встретится.
А сколько трудов вложил в свое время Постевой, чтобы создать теплодымокамеру, говоря военным языком, с обстановкой, приближенной к боевой. С этим его «детищем» однажды удалось познакомиться вплотную. Сергей Игнатьевич предложил «легкую прогулку»: мол, ничего страшного, сейчас дышать там еще можно. Что ж, была не была! И будто окунулся в таинственный и неизведанный подземный мир. Погасили свет, и Постевого, спутника своего, я сразу потерял из виду. Пробираюсь в лабиринте на ощупь. Поминутно натыкаюсь на неразличимые перегородки, спотыкаюсь о твердые предметы. До чего же хочется поскорее выбраться из кромешной тьмы. Вот он, выход! Шарю перед собой — сплошная стена. Тупик, ни дна ему ни покрышки! Нежданно-негаданно откуда-то сверху набрасывается лавина звуков, в нарастающем порыве. Воедино сливаются крики, плач, возгласы, рыдания, громыханье падающих головешек. Сверкают вспышки. Гулко разносится эхо, усиливая шумы. Где же ты, заветная спасительная дверь?!
С большим облегчением перевел дыхание, очутившись наконец на поверхности, где светило ласковое солнышко. Щурясь от ярких лучей, обернулся: невысокий военный загадочно чему-то улыбается. Да ведь это Постевой! Он давным-давно преодолел дистанцию. Что значит класс!
— Похвально, — похлопал он по плечу. — Хотя с нормативом, увы, туговато. Не уложился. Надо следить за «формой».
Затем настал черед его питомцам проверить себя. Зажгли дымовые шашки. Надев кислородные противогазы, поодиночке отправлялись курсанты в зеленоватое густое марево. Сергей Игнатьевич нет-нет да и поглядывал на пульсирующую стрелку секундомера. Внешне невозмутим: профессия научила владеть собой. А внутренне, скорее всего, переживал: поддержат ли подчиненные марку командира? Доволен, когда звено в полном составе выстроилось рядом. Красные от жары лица, прерывистое дыхание. Устали, но виду никто не подавал.
Конечно, нынешняя тренировочная база в столичном пожарном гарнизоне не в пример прежней. Оборудована, что называется, по последнему слову науки и техники. Многое сделал для этого в свое время руководитель учебного подразделения офицер Фирсов, который начинал службу у Постевого.
А более полутора десятков лет назад та первая теплодымокамера была гордостью Постевого. Установили там всевозможную аппаратуру: устройства для определения местонахождения газодымозащитника, пути его следования, магнитофоны и динамики для имитации звуков (тех самых, которые обрушились на меня), телекамеры, другую технику. Получилось, если сам Постевой когда-то как бы заочно готовился к предстоящему огненному экзамену, то его преемники стали проверять крепость своих нервов и физические возможности задолго до первого поединка со стихией.
Ведь еще из фронтовой практики своей Сергей Игнатьевич вынес правило: в бою зачастую решающей оказывается не только сила оружия, но и сила духа воина. Запомнил и не уставал повторять своим воспитанникам суворовскую заповедь: не числом, а умением. Как-то на встрече с молодыми огнеборцами поведал об одном бое, как он сказал, местного значения.
В сорок третьем наши войска заняли плацдарм на правом берегу Днепра. Противник укрепился на высотах, в блиндажах, методично простреливал местность, переправу. Пытались выбить — неудача, сами понесли потери.
Лейтенанта-минометчика Постевого вызвал командир полка полковник Бондарь. Почему именно его? К тому времени Сергей показал себя храбрым, хорошо знающим военную науку офицером.
— Врага надо сбить с господствующей высоты. Назначаетесь старшим группы добровольцев. Всего сорок три человека. Атаковать фашистов должны внезапно. В этом — успех.
Горстка смельчаков... А задание не из простых. Нейтральная полоса, лощина — ни кустика, укрыться негде. Обсудили, как штурмовать передний край. Постевой выложил свой план: броском тихо перемахнуть низину, ворваться в окопы и завязать рукопашную. На том и порешили.
Запаслись гранатами, взяли автоматы. Выжидали всю ночь: мешали осветительные ракеты. Едва забрезжил рассвет, гитлеровцы успокоились, полагая, что засветло к ним никто не сунется. Утратили бдительность. Этим храбрецы и воспользовались. Чтобы не привлекать внимания, Сергей не стал давать сигнал к атаке красной ракетой, как предусматривалось. Приготовились. И что есть духу вперед! Летели в каком- то ошеломляющем порыве. Расстояние в двести шагов покрыли по-спринтерски.
Дерзкая вылазка удалась. Почти без выстрелов ворвались на высоту. Наладили связь. Командир полка кричит в трубку:
— Молодцы, сынки! Продержитесь хотя бы сутки.
Отбивали атаку за атакой. Тринадцать бойцов затихли навечно. Многие — с тяжелыми ранениями. Но продержались! Ровно столько, сколько требовалось.
Без нескольких месяцев 50 лет отдал Постевой небезопасной огненной вахте. Вдумаемся: полвека! Это ли не пример верности раз и навсегда избранному делу, к которому он прикипел всей душой. И ведь был порох в пороховницах: незадолго до своего увольнения в отставку Сергей Игнатьевич был отмечен медалью «За отвагу на пожаре».
Погожим весенним днем 1988-го снял он полковничий китель, сел в электричку и приехал на свою подмосковную дачу. Воздух чист и свеж — аж голова кружится. «Тишина, ты лучшее из всего, что слышал...» Что еще, казалось бы, надо для полного счастья? Отдыхай — не хочу. Однако в разгаре лета засобирался обратно. По приезде позвонил «кадровикам» на Кропоткинскую, 22, в городское Управление:
— Выручайте, мужики. Не могу больше баклуши бить. Войдите в положение.
Так оказался в пожарно-техническом центре на тихой столичной улице, где начальствовал тогда Иван Федорович Корякин — в прошлом «главный кадровик» УПО, полковник, давний знакомый Постового. Однако тут знакомство не помогло. Зачислили... младшим научным сотрудником: нет ученой степени, хоть и юрист по образованию. Другой, может, возмутился бы: заслуженного человека — и вдруг «младшим». Но Сергей Игнатьевич воспринял эту должность как продолжение дела, которым занимался всю жизнь.
И еще целых пять лет он, многоопытнейший огнеборец-практик, столько отведавший трудностей и опасностей, водил посетителей по залам выставки. Рассказывал, какой урон может принести выпущенный из-под контроля огонь, объяснял людям, как уберечься от коварной стихии, с гордостью показывал пожарные новинки. Тысячи москвичей и приезжих гостей усвоили эти уроки Постевого.
.jpg)
А ведь у него были и еще заботы как у председателя совета ветеранов УПО. Встречи с юной сменой, уроки мужества в подразделениях, школах... Не сиделось дома неугомонному человеку. Подхватывал свою «палочку-выручалочку» (без трости передвигаться стало тяжеловато) и — то спешил в ветеранскую организацию 4-й гвардейской общевойсковой армии, то с однополчанами повидаться. Тезка Сергей Иосифович Кутузов, их бывший полковой разведчик, благо, неподалеку живет, в микрорайоне Чертаново. И с минометчиком Борей Молелом встречались: он тоже в Москве. Остальных судьба раскидала кого куда. Полный кавалер орденов Славы Григорян — в Душанбе, другие «батарейцы» — на Украине, в Молдавии. Раньше «контактировали», переписывались постоянно. Теперь — все реже и реже. И эго не дает покоя: как же так, одну Родину защищали, кровное братство, можно сказать, сложилось, а тут — на тебе: в один миг «развели» их по разным государствам. На скромные пенсионные сбережения не очень-то покатаешься с нынешними сумасшедшими ценами.
Такие же теплые чувства, как к однополчанам, испытывает Сергей Игнатьевич к столичным огнеборцам. Невзирая на ранг — от бойца до генерала — у него особое почтение. «Каждый пожарный — герой, всю жизнь на войне, каждую минуту рискует головой», — любит повторять он изречение писателя Владимира Гиляровского — знатока старомосковского быта. Волею судьбы Постевой долго жил на улице Гиляровского. Совпадение? Довольно удачное.
Увы, с возрастом война стала отзываться в нем. По молодости казалось — пустяки, до свадьбы заживет. Дважды после ранений долго в лазарете не залеживался — перевяжут и через пару дней — снова в бой. Один раз чудо спасло: только прицелился из карабина, хотел выстрелить, и тут фашистская пуля вонзилась в деревянное ложе — до сих пор отметина на большом пальце правой руки сохранилась от рикошета.
Позже бок задело пулеметной очередью. Слава Богу, касательное. Под Харьковом же, во время Корсунь-Шевченковской операции, после осколочного ранения в плечо отправили «по конвейеру» — в медсанбат, а потом в госпиталь. И никакие уговоры не помогли. Врачи были непреклонны.
Словом, нынче Сергей Игнатьевич действительно уж на отдыхе. Слабоват стал.
- Не представляешь, — блеснув глазами, сказал однажды. — Когда-то пулей взлетал по штурмовке и трехколенке. Годы взяли свое — отбегался...
Свою «палочку-выручалочку» использует лишь в квартире. И гостей с добрейшей своей супругой Марией Никифоровной встречают дома. При случае заезжает бывший его начальник штаба, а ныне глава УГ'ПС города Леонид Александрович Коротчик. Не забывает генерал своего учителя, которого уже превзошел в звании. Но Постевой этому только рад.
По стопам Сергея Игнатьевича четверть века шел и сын Александр. Служил офицером в пожарном подразделении, тушил огонь. Сейчас тоже уже на пенсии. Значит, оборвалась семейная династия? Не спешите...
Старший внук Постевого еще школьником чуть ли не каждый день прибегал к деду, крутился возле красных автомобилей, расспрашивал добродушных «дядей» в брезентовых робах о том, «как машины воду качают, да на сколько метров бьет вода из шланга».
—Уж не метит ли, часом, и он в рыцари славного ордена Гасителей Злого Огня? — шутливо полюбопытствовал я как-то у Сергея Игнатьевича, приведя выражение Льва Кассиля о часовых службы «01».
—Я этого исключить не могу, — в тон последовал ответ.
И ведь как в воду глядел полковник. Достойно закончил внук срочную на границе. Вернулся и отнес документы в одну из частей УГГ1С. Приняли без слов. И снова — в гарнизонном списке знакомая фамилия: Сергей Постевой. Прапорщик, правда. Но у него еще все только начинается...
Сергей Игнатьевич Постевой скончался спустя два года, после публикации этого очерка. Он ушёл 26 мая 2000 года. Могила Сергея Игнатьевича - на Востряковском кладбище.
Спустя 17 лет после ухода Сергея Игнатьвича 28 апреля 2017 года на здании по адресу: город Москва, Звездный бульвар, дом 7 открыта мемориальная доска.
Учебному центру УГПС МЧС России города Москвы присвоено имя Героя Советского Союза Постевого Сергея Игнатьевича.
Очерк Михаила Георгиевича Хороходрина: "Должен и внук героем стать" из сборника "Вызываем огонь на себя", Москва, Издательство "Робин" 1998 с дополнительными фотографиями
Все права на текст статьи принадлежат автору. Копирование, распространение, использование и иные действия, за исключением ознакомления на данной странице сайта ptm01.ru запрещены.
Разрешено: копировать ссылку (url) на данную страницу и направлять скопированную ссылку неограниченному кругу лиц.
В случае сомнений, руководствуйтесь правилом: всё, что не разрешено - запрещено
